***
Через пару недель в стартапе, где я трудилась, "неожиданно" закончились деньги. Вопрос моей занятости отпал сам собой, мы попрощались. Еще через неделю пришел отказ в американской визе. Предсказания мамы Лены сбывались с невероятной точностью.
События эти из колеи меня не выбили и в шок не повергли. Я выдохнула и отпустила ситуацию. Практиковала йогу, играла в волейбол, читала Улицкую и писала заметки в дневнике. Мне отчаянно хотелось перейти от дневниковых зарисовок к какому-то цельному сюжету, со сложными персонажами и нетривиальными поворотами. Хотелось писать по-взрослому. Тем более, мама Лена сказала, что у меня получится!
Гуляя по набережным Петербурга, я видела в мартовской блеклой Фонтанке тени моих будущих героев, переплетения их судеб. Однако сюжет моей первой истории, которая непременно покорит мир, не спешил появиться на свет. Вплоть до одного сизого питерского утра.
После практики йоги мы с Аленой устроились на ковриках пить чай. Я, как всегда после занятия, чувствовала приятную тяжесть в теле и легкость в голове. Пахло благовониями. Пока Алена заваривала иван-чай и доставала финики, я вспомнила, как впервые пришла в эту студию. Было видно, что ее любят. В натертом до блеске паркете отражалось подрагивающее пламя свечи. Шерстяные пледы и синие коврики-трубочки были аккуратно сложены у стены. На глубоких подоконниках кто-то любовно расставил книги, поющие чаши с загадочными санскритскими надписями и серебристые статуэтки шестируких индийский богов. Студия словно дышала, как и люди, практикующие в ней. Медленно, животом через нос. При вдохе стенки живота поднимаются, наполняются воздухом, при выдохе — опускаются обратно к ребрам. Глубоко. Размеренно.
Алена очень подходила этому месту: плавная, с убаюкивающим голосом. Для нее преподавание йоги было не про плоский живот и накачанную попу, а про погружение в себя, про работу с вниманием.
Она поставила на коврик чашки, разложила сладости и села в позе лотоса напротив меня.
— Оленька, ты прочитала текст, который я тебе прислала?
— Ага, — я заговорчески улыбнулась.
— Расскажи, что думаешь? Срезонировало? — внимательно посмотрела глазами-озерами, которые с первой встречи казались мне такими знакомыми и родными.
Я вспомнила текст, о котором спрашивала моя йогиня. Пятьдесят страниц про Випассану — курс обучения медитативным практикам. В процессе десятидневного курса практикующий наблюдает естественное дыхание под ноздрями и ощущения в теле. При этом нужно стараться продлить процесс наблюдения максимально долго, не отвлекаясь на мысли и затекшие конечности.
Длительное сосредоточение на дыхании ведет к очищению сознания, перезаписи ментальных реакций в мозгу и смене старых шаблонов поведения на новые. А в долгосрочной перспективе — помогает спокойно воспринимать все жизненные события, не оценивать их, не окрашивать в светлые или темные тона. Автор текста утверждал, что когда человек прекращает оценивать то, что с ним происходит и заменяет реакции влечения или отторжения на реакцию наблюдения, он становится по-настоящему счастливым.
Что ж, если бы текст на этом закончился, все звучало бы любопытно и даже в целом применимо на практике. Но нет. Дальше шло экзотичное повествование о перерождении душ, реинкарнационной терапии и методах НЛП.
Я отхлебнула чаю, собралась с мыслями.
— У меня двойственные ощущения, Ален. Несколько моих знакомых были на подобных ретритах и говорили, что это мощная штука. Я бы и сама как-нибудь попробовала. Мне кажется очень логичным, что на Випассане мы через тело влияем на психику. Вед тело и голова тесно связаны. Не зря же после массажа или занятий в зале улучшается настроение.
Алена еле заметно улыбалась и кивала, как будто в такт новогодней гирлянде, которую в студии не снимали вплоть до наступления белых ночей.
— При этом, такое ощущение, что этим текстом читателя хотят заманить в секту. Напрягают слова типа "эйфория", "вечная жизнь", "Абсолют", "любовь". Ну и часть про прошлые жизни и гипнотерапию… — я сжала губы и покачала головой. — Не знаю. Сперва это, конечно, кажется too much.
Гирлянда в очередной раз зажглась и осветила надпись на дальней стене студии — Учителя открывают дверь. Вы входите в нее сами.
— А с другой стороны, почему нет? В конце концов, если британские ученые что-то не доказали, это еще ничего не значит, — я широко улыбнулась.
Никому кроме Алены я не смогла бы признаться, что в глубине души я отнюдь не считала идею реинкарнации абсолютно, запредельно невозможной. Напротив, постулаты из текста облекли в слова мои не сформулированные ощущения, мою врожденную оптимистичную логику: ну не может весь опыт человеческой жизни, все шишки, всхлипы, стоны, вся плотная, пульсирующая, порою даже видимая энергия просто взять и пшык — исчезнуть после смерти. Не стройно, не логично.
В Алениных глазах блеснул огонек свечи и радостное нетерпение.
— Вот-вот. Я почему тебе этот текст отправила. Мое отношение к Випассане ты знаешь. Я ее проходила, это мощнейший, ни с чем не сравнимый опыт. Но на прошлой неделе я испытала кое-что покруче! Меня загипнотизировали, и я увидела свою прошлую жизнь, Наставника, Университет для душ. В общем, все то, что описано в тексте!
Я продолжала улыбаться. В затекших ногах сладко покалывало. Или это мурашки в предвкушении удивительной истории устроили гонки по моим еще не привыкшим к позе лотоса конечностям?
— Ничего себе! А как конкретно это происходило? Ну сам процесс погружения в гипноз? — почему-то из всего невероятного предложения, только что выпаленного Аленой на одном дыхании, меня больше всего заинтриговала именно технология процесса, как будто сам невообразимый факт погружения в прошлую жизнь сомнению не подвергался.
— Ну там целая технология. Сначала терапевт проводит серию упражнений на расслабление и визуализацию, просит вспомнить раннее детство, любимые игрушки, домашних животных. А потом — представить три двери и зайти в любую из них. Я зашла и увидела, что стою на зеленой лужайке.
— Подожди. Что значит увидела? Представила?
— Не совсем. Понимаешь, я не думала ни о какой лужайке, не хотела ее представлять. Просто увидела. Ну как во сне, знаешь? При этом я полностью сохраняла самосознание — понимала, что лежу на диване, что я под гипнозом. — Аленин голос звучал размеренно и успокаивающе. Как во время ее волшебных практик. Мне часто казалось, что она сама кого хочешь загипнотизирует своим мелодичным голосом и удивительными голубыми глазами, которые отчего-то казались такими знакомыми.
— А дальше?
— А дальше гипнотерапевт сказал, что можно идти в любом направлении. Я пришла к еще одной двери. Толкнула ее и оказалась в огромном каменном зале. В середине зала — массивный деревянный стол. За столом — мужчины в средневековой одежде. И сама я, мужчина, с рыжей бородой, — Алена тихонько засмеялась. — У меня в руках копье. Я их охраняю этих людей. А они что-то бурно обсуждают, спорят. А потом я увидела себя в доспехах, на поле боя. Бегу в толпе воинов, кричу, внутри ярость. Вдруг чувствую, как сзади кто-то замахивается мечом. Я падаю. И понимаю, что все, я умерла, — она опять засмеялась.
Ее дальнейший рассказ про путешествие в Мир души – нематериальное пространство, в котором живет наше сознание в промежутках между инкарнациями – не раз сопровождался такими неуместными смешками. Казалось, Алена сама не до конца верит, что побывала там, что, рассказывая о своем мистическом опыте, оживляет и утверждает его, как свершившийся факт.
— Мир Духа не имеет отношения к Земле. Наша планета – это лишь один из множества миров физического плана, который служит плацдармом для наработки опыта и набора качеств душами. Душа в каждой жизни стремится "прокачать" определенные навыки: научиться любить, быть терпеливой, уметь прощать. Кому, что нужно.
Я кивнула. Все это было подробно описано в тексте. Но я-то читала его как научную фантастику, а в рассказе Алены все оживало, превращалось в невероятную, но правду.
— Но самое классное даже не это, — йогиня вся вытянулась, словно можно было сидеть еще прямее. — Представляешь, исходя из того, какие качества нам нужно "подтянуть", мы сами, сами выбираем нашу следующую жизнь и наших родителей!
Алена тихонько сияла, словно только что задула свечки на праздничном торте и еще млела в сладости загаданного сокровенного желания.
— Когда я встретилась со своих духовным Наставником, ну это как ангел-хранитель, то задала ему множество вопросов и попросила показать Комнату предпросмотра будущих жизней. Это большое светлое пространстве со множеством "экранов". На одном "экране" я увидела своих родителей, еще очень молодых. Они только познакомились, сидели на лавочке и разговаривали. Дальше я увидела, что папа оставит маму. Потом каким-то образом почувствовала, что мы с мамой будем очень разные, что в плане духовного развития она мне ничего не даст, что мне нужно будет все постигать самой. Так и оказалось.
Алена рассказала, как в детстве любила маму беззаветно, по определению, по закону природы и закону Божьему. В детстве мама безраздельно принадлежит тебе. Она самая лучшая, все умеет и все знает. А в юности ты понимаешь, что мама тоже человек. Личность. И что эта личность тебе, может, не очень-то и нравится. Ну если рассматривать отдельно. В отдельности от того, что она твоя мама. Стала бы ты с ней дружить, если бы она была твоя одноклассница? Поведала бы ей секрет? Построила бы с ней шалаш?
В какой-то момент, мне показалось, что моя улыбчивая йогиня рассказывает не про свои отношения с мамой, а про мои… утихшие после штормовых школьных лет на 5 баллах по шкале Бофорта. Свежий ветер, не шторм и не штиль, повсюду видны белые барашки. Волна полтора метра в высоту, мы с мамой взбираемся на пенистую спину барашка — смех, поездки, сюрпризы. Скатываемся с гребня, ухаем вниз с ором и криками, выползают со дна застарелые обиды. Не будь ты моей дочерью, мы бы давно уже с тобой не общались. До следующего пика метров тридцать — удлиненная волна, тяжелая. Свистят в ушах вечные придирки: шапку на место не убрала, цвет помады слишком яркий. Неспокойное море, идти не просто. Но, слава Богу, не шторм.
Из воспоминаний меня вытянула ноющая боль в шее. Она поселилась в моем шестом позвонке как раз в подростковые годы. Нашим столетним финским домом безраздельно владели сквозняки, и меня, наверное, продуло. Маме, выросшей в этом же холодильнике с трехметровыми потолками, еще в юности поставили диагноз остеохондроз. Он грозил, видимо, и мне. Я записалась на йогу, чтобы угомонить, смягчить вечную хнычущую боль. Избавиться от нее совсем я не надеялась. Она, казалось, уже вросла в меня, не вытащить и щипцами ассан.
Я наклонила голову и медленно потянула шею. Алена говорила что-то про космос и мироздание.
— До рождения на Земле я жила на другой планете, с глубокими озерами и бесполыми высокоразвитыми существами.
Мне стало досадно, что я углубилась в свои мысли и пропустила, как поменялась тема ее фантастического рассказа.
— На этой планете мы помним, кем были в прошлой жизни. А на Земле у нас полная амнезия сознания. Поэтому Земля считается сложной, страшной планетой, и только очень смелые души решаются инкарнировать в этот мир. — Алена расправила плечи. Удивительно, за все время разговора, она ни разу не поменяла позу, спина прямая, ноги скрещены. — А еще на этой планете у всех голубые глаза.
— Как твои? — улыбнулась я в и ту же секунду, наконец, поняла, у кого были такие же лучащиеся лазурной добротой глаза и… про кого должна быть моя первая книга.